Когда слезы благодарности высохли, а некрологов можно не дожидаться
Так вышло, что за последние полгода я от нескольких самых неожиданных людей из своего прошлого услышала или прочитала слова признания в духе, после той встречи с тобой тогда я решил (решила) стать психологом и изменить свою жизнь, этот проект мы затеяли после того проекта с тобой, или после того, как ты сказала, что я должен и могу это написать и я написал, я поступил в литературный институт. Психически здоровому человеку такие признания повысят самооценку. Но я не такова. Меня стала душить не то, что зависть, а такое пакостное чувство неполноценности и самоуничижения — а где такие люди в твоей жизни, Лариса? Никто не смог повлиять на твои жизненные выборы? Некому спасибо сказать? Никакие благодаря? Все только вопреки? Жесть! Но тут выпало мои “много букв” про переезд Габи в США, где встречаются слова “хотелось бы выразить чувства к Паше Иванову, но слезы благодарности душат меня, так что потом”. Ну что ж! Слезы высохли, а в уверенности, что надо рассказать про историческую роль Паши в моей жизни я укрепилась. Так вот.
Для тех, кто не проходил со мной “ярославскую школу психологии как школу жизни, после которой ты не уничтожим ни при каких условиях”, надо пояснить. Я думаю, признаваться в особом отношении к Паше Иванову, это как признаваться в любви к Ясинской. Капитан Очевидность по сравнению с этим не такой очевидный:)) (Да, я проверяла, в ответ на такое заявление обязательно появятся те, кто и Ясинскую никогда не любил, и к Паше очень не однозначен. Но мы ж помним про исключения, подтверждающие правила).
Я с Пашей за всю жизнь обменялась, наверное, десятком фраз. Я не могла ответить, на вопрос задушевной руководительницы моей научной Светланы Ивановны Ериной, как так вышло, что она мой руководитель, хотя по всем интересам, раскладам и признакам должен быть Паша. Я не ездила с ним в научный студенческий стройотряд. Тот единственный выпуск газеты “Поиск”, которую он курировал, выпускали мы с девочками без руководства, но под пристальным ревнивым вниманием “официальной редакции”, с которой нам только предстояло еще потом подружиться навек. Даже в колхозе во время сбора цикория, на первом курсе, я не пела у того костра, где солировал Паша, хотя мой песенный репертуар, почерпнутый в поэтическом театре в Челябинске (тоже та еще школа жизни), пересекался с Пашиным процентов на 70. Но, как оказалось, не в частоте предъявлений счастье:). Несколько раз, скорее всего сам того ведая, Паша мощно повлиял на мою жизнь, оказавшись в нужное время в нужном месте. Сейчас расскажу
Как я оказалась в Ярославле
Это была моя личная история взросления. В далеком 1984 году я задумала сбежать из построенной для меня колеи комсомольского начальника, забить на филфак и “следовать за мечтой”. Я хотела в психологи. В моем простом суровом мире такой науки не существовало. В справочнике для поступающих я прочла, что есть 3 факультета в стране. В Ярославле готовили ПРАКТИЧЕСКИХ психологов. Я и сейчас думаю, что это самое интересное, но тогда надо было убедиться, что психологи существуют. Это был вопрос жизни и смерти, со всей силы подростковой бескомпромиссности. Небеса должны были дать знак, что я на верном пути.
В зимние студенческие каникулы я увлекла с собой мою закадычную, но вечно всем недовольную подружку Леночку (она за компанию со мной пошла поступать на филфак и поступила, а я нет, у нее были каникулы) в Ярославль в разведку. Путь в Ярославль был мучителен. В частности, из Москвы в Ярославль мы добирались электричками, а не поездом. Мне казалось, что так будет БЛИЖЕ. Ведь электрички ездят на ближние расстояния, а поезда — на дальние. Логично же? В итоге 3-4 пересадки в пути и ву а ля.
Февраль. Студенческие каникулы. Пятница. Вечер. Главный корпус университета в центре города. Интеллигентная вахтерша пытается мне рассказать, что факультет психологии находится не здесь, и до понедельника, а скорее всего до конца каникул встречи ни с какими психологами мне не светят. Телефон моего артековского дружка Женьки Бурмистрова, у которого я планировала ночлег, не отвечал. Небеса были на стороне тех, кто настаивал на том, что никакой другой жизни, интересней , чем в Челябинске, не существует. Леночка начала поскуливать от телефона автомата.
Я думаю, я его просто наколдовала. “А, вот психологи идут, -воскликнула душевная вахтерша,- спросите у них.” Один из двух мужчин остановился и доброжелательно признался, что он психолог. Я не помню содержание нашего диалога. Наверное, как со всеми новообращенными. Я получила подтверждения и одобрения своим представлениям и ожиданиям, и главное : ощущение, что “нашла своих”. Другой новый прекрасный мир, в котором существует наука психология и психологическая практика, открылся мне. Помню, что у нас были похожие полушубки, темные очки с диоптриями, длинный шарф, и капюшон вместо шапки Помню, ощущение, что невозможно остановиться, есть еще куча всего, что надо обсудить, но и неловко буквально “за пуговицу” бесконечно держать в казенном здании хорошего человека. И тут божество спрашивает: “А с ночлегом-то у вас решен вопрос?” “Да пока не очень, — возвращаюсь в реальность я — и нахожу взглядом Леночку, которая продолжает мучать телефон-автомат”. “Можно остановиться у меня,” — произносит герой. Я знаю, что мы дозвонимся до Женьки, и все будет норм, но такая возможность!!! Я сияю, как пятилетка, к которой пришел Дед Мороз. Но тут голос подает Леночка, и все во мне обрывается. Нельзя быть такой жестокой к добрым людям, ставить их в безвыходное положение (не может же приличный человек бросить замерзать в снегу двух подростков в незнакомом городе), да еще в нагрузку награждать их обществом зануды-Леночки. Это слишком бесчеловечно. На лице моем, наверное, отражается внутренняя борьба, я выдавливаю из себя “спасибо, это, наверное, не очень удобно”, хотя больше всего мне хочется волочиться за этим человеком куда угодно, у меня еще куча вопросов и я хочу услышать кучу историй в ответ на них. Но он мое смятение понимает по-своему и тоже смущается: “Ну что вы, это совершенно безопасно. Я — женатый человек”. Вместо ответа я рассыпаюсь на сто миллионов смущенных и негодующих ларисок. В этот момент Леночка сообщает, что на другом конце таксофона взяли трубку. У нас все в порядке с ночлегом, нас не надо спасать, мы прощаемся. Вопрос с поступлением в Ярославль на психфак решен. Спасибо, Паша.
P.S.С годами к этой истории прижилось добавление. А заявись я, как положено, в Кресты, в унылый корпус психфака, встреться мне там какой-нибудь Чирков на пороге — неизвестно как сложился бы мой профессиональный путь.
P.P.S Пафос этого грустного вздоха прерывается репликой моих злых дочерей — “тогда бы ты закончила историю искусств и у нас бы была сейчас какая-то прикольная галерея”.
Как я стала евангелистом Келли
Многие люди знают меня как евангелиста Дж.Келли. Упоротого до анекдотичных ситуаций. Научная руководительница моя Светлана Ивановна Ерина, еще на третьем курсе оставившая надежду открыть мне мир других психологических технологий, сетовала, что после защиты моего диплома в 1990 году на факультете завелась нездоровая мода использовать технику репертуарных решетках в любой работе. Чисто карго культ. Считалось, что если Келли упоминается, работа кажется сразу умнее и научнее. А кто меня «укусил вирусом» Келли? Правильно. Павел Николаевич Иванов. В далеком 1985 или 87 году они с Урванцевым, наверное, побывали на исторической конференции в Тарту. Той секцией, где был прочитан доклад про Психологию персональных конструктов Дж.Келли руководила тогда Ирина Федоровна Шкуратова (один из моих любимых фейсбучных френдов и также известный любитель Дж.Келли. И у нее есть теплые воспоминания о той конференции. Я полагаю, Паша узнал про Келли на конференции, проникся и, как честный человек, рассказал студентам. Это была первая услышанная мною лекция на психфаке, когда морок рассеялся и явилось то, как я представляла себе психологическую теорию и практику. Так случился второй раз, когда Паша открыл мне окно в другой большой интересный мир. Спасибо, Паша.
Переезд Габи в США
Прошло 100 лет. Не знаю, когда и как у меня оказался контакт Паши. Наверное, от Валеры Клеймана. Мы переезжали в Америку. Мой личный психологический статус в тот момент оставлял желать лучшего. Было ощущение, что мы от нормального мира отделены каким-то душным коконом, нас окружают только токсичные, полные своими бедами люди. Репертуар поведения нашего был короток. Либо ты спасаешь какого-то страдальца, чьи страдания и навыки жизни еще хуже, чем твои. Либо ложись лицом к стенке и жди улучшений. План эвакуации не складывался. Идея, что мы везем с собой тучу собак вызывала у наших окружающих особенно сильную необъяснимо негативную реакцию. Речи о том, чтобы оставить на время одну из собачек кому-то из родственников или близких друзей — не было и речи. Любое намерение совершить действие вызывало нечеловечески агрессивный отклик вселенной. Любое дело, в которое был кто-то вовлечен, нужно было объяснить раз 100. Потом переобъяснить, быть неправильно понятыми, долго извиняться, потом выяснить, что все равно что-то кто-то недопонял, наорал, обиделся, заплакал, затих, спросил еще раз, что мы хотели, потом обессиленно махнул рукой — понимай это как хочешь. Это стало нашей нормой. И вот из этой позиции мы планируем перелет с нашим бернизом Габой в Бостон. Естественно, мало кто имеет такой опыт. Естественно, нас окружают сочувствующие, которые уверены, что ничего не выйдет и лучше усыпить собачку сейчас, чем обрекать ее на трагическую гибель в пути. ( история Габиного перелета описана отдельно )
На сайте Аэрофлота было написано русским по белому, что для перелета собаки эмоциональной поддержки в США нужно письмо от психолога, психотерапевта или психиатра с АМЕРИКАНСКОЙ ЛИЦЕНЗИЕЙ. Умеющие читать, понимают, что читать это следует как “справки от русских специалистов пихать не надо нам тут, умные какие нашлись”. Надо искать кого-то оттуда. И я написала Паше. Я приготовилась к долгому и мучительному диалогу и к тому, что по неведомым причинам ничего не выйдет. Поразило меня не то, что Паша согласился и сделал то, о чем его попросили. Меня просто ошарашило то, насколько мало слов и букв заняла эта история по переписке.
( Сейчас те страхи кажутся смешными, я сама подписываю, когда надо такие письма, указывая лицензию euro-psy. Эти письма, правда, бывают полезны и речь идет далеко не только об экономии денег). Это был такой нужный опыт той самой эмоциональной поддержки, на которую мы уже и не мечтали рассчитывать. Мой пыльный кокон токсичного окружения порвался. И опять с Пашей случился тот эффект целительного присутствия даже в физическое отсутствие.Спасибо, Паша.
Казалось бы, что еще? Только обняться и плакать?! Но нет. Случился еще один подвиг
История пропавшего Феди
Все рассказывают, что возвращение в Россию после длительного отсутствия бывают мучительны, и их не всегда способны скрасить возвращения в места, где ты был счастлив когда-то и встречи с милыми сердцу людьми. Через год я поперлась в Россию. В Калининград. Мы с китайским хохлатым Федей поехали из Лиепая на собачью выставку. Маршрутка через границу ходит два раза в неделю. В Калиниград, чтобы обняться и выпить со мной прилетела моя подруга Галя. На выставку мы сходили, документы нужные у российского нотариуса оформили, в последний вечер долго гуляли болтали выпивали в парке. Ничего не предвещало, что хозяева дома, где мы снимали ночлег, не только выгонят собачку на улицу, но и с дикими криками будут гонять его по району, показывая желание исправить ошибку до тех пор, пока собака не обезумеет и не умчится вдаль. Т.е. когда глубокой ночью усталые и пьяноватые мы явились домой, стало ясно, что Федя потерян серьезно: местности он не знает, в руки никому не дастся, что делать не ясно, шансы найти его живым ничтожны. Я сделала пост в ФБ для удобства на своей странице и расшарила его во все доступные группы. Среди многочисленных выражений сочувствия, хороших пожеланий и рассказов о своих бедах прилетела ссылка от Паши со списком действий, которые надо сделать при поиске пропавших питомцев. Среди них был пункт — обзвонить ветеринарки. И именно этот пункт сработал. В одну из окрестных ветеринарок с утра пришла женщина с Федей считать чип и оставила телефон для связи. Оказалось, это известная точка встречи потеряшек с их искальцами, потому что в ветеринарке можно прочесть чип. Я про такую опцию не знала. В итоге, мы все успели: съездили за Федей, купили Гале билет в Москву и отправили ее в аэропорт (Галя не могла улететь раньше, бросив меня в этой странной ситуации. И это она обзванивала клиники, пока я мастерила объявления для оклейки столбов), а мы с Федей успели в отъезжающую в заграничную Лиепайкумаршрутку. Сейчас, когда я читаю отчеты об экспедициях, когда люди неделями прочесывают местность, мониторят прессу, подключают авиацию и чудом воссоединяются со своими скотинками, холодный пот неизменно струится между лопатками. Мы отделались нелегким, но просто испугом. Спасибо, Паша.
Ну вот.